Пространства и свободы: венецианская архитектурная биеннале в дневниках Даши Нужной
С 26 мая по 25 ноября в Венеции проходит XVI Международная архитектурная биеннале. Тема главного события в архитектурном мире в этом году — «Freespace», «Свободное пространство» или «Пространство свобод». О смыслах биеннале, а также главных павильонах (впервые среди стран-участниц события – Ватикан) и выдающихся вечеринках рассказывает в своих дневниках архитектор Даша Нужная.
Даша Нужная Архитектор, куратор проектов в сфере дизайна, архитектуры и искусства#DashaNuzhnaya
День первый
Краткий исторический экскурс
История архитектурной биеннале в Венеции берет свое начало в 1980 году. Тогда, помимо основной площадки Садов Джардини, с расположенными в них национальными павильонами, второй основной площадкой стало Арсенале – огромные пустые пространства, в которых строили военные корабли. В вытянутых залах Corderie в Арсенале несколько десятков архитекторов выстроили в ряд фасады зданий, своеобразные декорации, создав таким образом разношерстную «улицу» современного города (инсталляция — Strada Novissima, куратор биеннале 1980 — Паоло Портогези).
В очерках того года о биеннале Чарльз Дженкс (американский архитектор, теоретик постмодернизма) поднимает вопросы: что есть постмодернизм, каково определение самого термина, какие школы и течения существуют? Именно на эти вопросы с помощью инсталляций, декораций и выставочных проектов старались ответить архитекторы конца эпохи. Такая теоретическая направленность биеннале определила вектор развития биеннале на многие годы — возможность разобраться в том, что происходит сегодня, здесь и сейчас.
Фрагмент инсталляции Strada Novissima, фото: Джеймс Тейлор-Фостер
Так, в разное время кураторов биеннале интересовали следующие вопросы: что предшествует появлению нового («Architecture beyond the buildings» — «Архитектура вне зданий», 2008 г., куратор Аарон Бетски); как формируется площадка для дискурса, общее поле обсуждения («Common ground» — «Общее поле», 2012 г., куратор Дэвид Чипперфильд); где начинается архитектура («Fundamentals» — «Основы», 2014 г., куратор Рем Колхас); как микро- и макроизменения влияют на мир («Reporting from the front» — «Репортаж с фронта» 2016, куратор Алехандро Аравена).
Исторически кураторские проекты располагаются на двух главных площадках биеннале — в Corderie Арсенале и в центральном павильоне в садах Джардини. В этом году кураторы — основатели ирландского бюро Grafton Architects, знакомые многим по зданию университета Боккони в Милане. С архитекторами я впервые познакомилась 12 лет назад. Будучи студенткой второго архитектурного курса, я поехала в Ирландию на месяц принимать участие в международной Ассамблее студентов-архитекторов (EASA), которая, конечно, была призвана изменить мир. Тогда Ивонн Фаррелл (одна из основателей Grafton) рассказывала о строительном буме в Ирландии и как он повлиял на город. В лекционном зале института UCD (University College Dublin) кто-то спал на задних партах после хмельной ночи, кто-то вяло перешептывался, но, в целом, разговор сложился яркий и интересный.
От двух бодрых ирландок, какими они мне запомнились, я ждала чего-то совершенно особенного — новых идей и манифестов, способных затронуть действительно важные вопросы.
Тема биеннале этого года — Freespace — неологизм, образовавшийся из двух слов — «Свободный» и «Пространство».
Возникают ассоциативные ряды: «свобода-равенство», «свобода-несвобода», «человек в системах» и «человек на территориях», которые ведут к «проклятым вопросам» в соотношении архитектура / политика — архитектор как часть механизма (объект) или агент изменений (субъект)?
Экспозиция фонда V-A-C, фото: Марко Капеллети
Но в манифесте кураторы говорят скорее о том, что Freespace это концентрация на качестве самого пространства, использование природных ресурсов – света, звука, материалов; о том, что каждый человек имеет возможность визуально наслаждаться архитектурой, и красивый сад, или фактурная стена дарует любому прохожему радость восприятия и вместе с этим соучастия. Я читаю манифест и вижу в нем много прекрасных слов про пространство, и совершенно не понимаю, где же «свобода».
Кураторский проект в Арсенале представляет собой сборную солянку из несколько десятков проектов прошлых лет с примечаниями от кураторов, почему они выбрали именно это. Мы видим известный проект детского сада Fuji Kindergarten по проекту Tezuka architects, выполненный в виде макета, на который проецируются фигуры и звучит детский смех; 64-х метровую башню образовательного центра имени Роя и Дианы Вагелос, выполненную Diller Scofidio + Renfro, архитектура которого продемонстрирована с помощью видео: за перемещающимся человеком следует дрон, который снимает все пространство на уровне глаз (именно такой перспективы всегда не хватает, когда ты видишь макет построенного здания, но совершенно не понимаешь, как оно выглядит внутри); Avasara academy, мумбайских архитекторов из бюро Case Design — кушетки, стулья и столы создали импровизированное пространство индийской школы для девочек прямо в залах Арсенале; макет квартиры-студии в масштабе 1:1, «the framework for living» финских архитекторов Talli architecture and design, проекты в Армении, Перу, Бразилии, Японии, Австралии. Кажется, кураторы объездили весь мир!
В целом, подборка интересная, но почему-то меня преследует легкое разочарование, ощущение буквального дежа вю: уже видела, уже читала.
Остается надежда на Центральный павильон в Джардини и национальные павильоны, но в них сегодня я уже не попадаю. Впереди плотный вечер – открытие в V-A-C foundation и вечеринка русского павильона в Бауэр отеле.
Открытие в V-A-C foundation и вечеринка русского павильона
Иду на открытие выставки в Палаццо на Дзаттере (прим.: постоянное пространство фонда V-A-C в Венеции, которое открылось весной 2017 года). На входе никто не спрашивает моего имени, создатели фонда (прим.: основатель фонда – Леонид Михельсон) стоят свободно общаясь, телохранителей в толпе не различаю, здороваюсь и прохожу мимо, размышляя, что в Москве я такого представить себе не могу.
Внутри светло и прекрасно, в отреставрированном палаццо разместилась экспозиция «Исследователи, Часть первая». Это развернутая выставка, которая уже была представлена в Whitechapell в 2015 году. Куратор Ивона Блазвик (Whitechapel gallery) и два художника — Джеймс Ричардс и Линетт Йиадом-Буачи — сформировали выставку из работ коллекции фонда.
Экспозиция фонда V-A-C, фото: Марко Капеллети
Линетт Йиадом-Буачи следует теме «Природа — натуральное и ненатуральное». Этаж, который она курирует, начинается с триумфального приветствия – записи балета в Мариинском театре «Весна Священная» Игоря Стравинского, далее — тема природы раскрывается в залах, работы разных художников из разных стран и эпох вступают во взаимодействие, создавая новые смыслы.
Джеймс Ричардс работает в жанре видео искусства «moving images», из всей коллекции фонда он выбрал работу Фрэнсиса Бэкона «Study for a portrait», где изможденный мужчина со впалыми щеками сидит в кресле, в пол-оборота обращен к зрителю и как будто прикладывает неимоверные усилия, чтобы оттолкнуться от ручек стула и привстать. Джеймс подбирает к работе музыку, своеобразный саундтрек, который создает новый мир и подчеркивает атмосферу работы Бэкона — у нее появляется сюжет, развернутый во времени, выходящий за рамки полотна. У нас есть возможность заглянуть внутрь и понять, что происходит в голове у главного героя. Ощущение такое, что еще немножко и мужчина встанет и выйдет за пределы холста. Синергия картины Фрэнсиса Бэкона и саундтрека Джеймса Ричардса создают удивительное по мощи новое произведение искусства – экспериментальный микс старого и нового. Я думаю, самый загадочный режиссер столетия Дэвид Линч, который постоянно обращался к образам Фрэнсиса Бэкона и не боялся экспериментировать с неподвижной картинкой, оценит эту работу. Она производит огромное впечатление, и я уношу его с собой.
Инсталляция Джеймса Ричардса, фото: Марко Капеллети
Выхожу из палаццо и вижу очередь на вход, в толпе встречаю друзей. Рада видеть Юмита. Это мой турецкий друг, сейчас он работает в музее Istanbul Modern. Я вкратце рассказываю, что его ждет внутри, конечно, концентрирую внимание на том, что создатели фонда – русские. Он слышит об этом впервые, что меня крайне поражает! Наконец, есть международный повод для гордости, а люди искусства не могут его оценить.
Во время биеннале все дороги ведут в Бауэр. Бауэр — место легендарное, здесь собираются все архитекторы после своих ужинов и вечеринок, здесь встречаешь всех. Так, на прошлой биеннале в один из вечеров мы знакомились только с кураторами национальных павильонов, получивших когда-либо золотого или серебряного льва. Как много их было в тот вечер на один квадратный метр!
Тогда, основной вопрос вместо «What is your name?» был «Are you a golden lion?».
Но сегодня в Бауэре «львов» нет, зато есть весь цвет русской художественной интеллигенции. Cреди гостей встречаю Зельфиру Трегулову, Василия Церетели, Емельяна Захарова, Дмитрия Ханкина, Александру Санькову. Список можно продолжать и дальше. Начало вечера весьма тихое и спокойное, людей немного, срывается легкий холодный дождь. Чуть позже двор начинают заполнять хорошие приятели — архитекторы из Москвы, их приехало около 70 человек. Цвет русской художественной интеллигенции постепенно уходит, а новая волна, напротив, приливает, людей становится все больше и больше, шумно, двор Бауэра наполняется громкими разговорами, смехом и, наконец, жизнью.
На вечеринке русского павильона
В толпе — анонсы альтернативного «русского виртуального павильона» рядом с садами Джардини под предводительством Маши Качаловой, Антона Кальгаева, Ивана Курячего и других, где для того, чтобы попасть в свободное пространство, не нужно ничего, кроме своего тела и VR-очков! А еще перфоманс-инсталляции про оккупацию венецианского Freespace. Автор идеи, архитектор, художник-активист Александр Штанюк везет 20 раскладушек через польскую границу и именно с помощью них собирается оккупировать пространство. Смеемся, ведь тема раскладушек весьма актуальна — в эти дни с жильем в Венеции очень туго, люди вписываются друг к другу, спят на кухнях и где только придется, постоянно ищут «дружескую кровать». Кое-кто из ребят был на открытии V-A-C, и я спрашиваю: «И как тебе? Что тебе больше всего запомнилось?». Отвечают: «Френсис Бэкон». Я утвердительно киваю. «Он просто потрясающий! Вот только совершенно не пойму, зачем они поставили эти динамики и включили эту навязчивую музыку…»
День второй
Джардини, открытия павильонов
Сегодня по плану — неторопливо провести весь день в садах Джардини, перемещаясь каждые час-полчаса от одного открытия павильона к другому, цепляя знакомых и шампанское, и я надеваю свой светлый костюм в полоску. Где-то после обеда уже запланирована и ждет своего момента встреча с другом-художником, который едет ко мне из Турина.
Первым делом идем на открытие русского павильона. В толпе уже различимый ропот: «…немыслимо, когда один человек является и куратором, и комиссаром!..».
Павильон России на биеннале, фото: Archdaily.com
Павильон спонсировался РЖД и рассказывает об огромной территории России. По своей популярности это напоминает мне тему павильона Германии — Берлинской стены. Всем интересно об этом поговорить, исследовать ее, обсудить, какое влияние это оказывает на современный город и страну, но, с другой стороны, она настолько очевидна, что сложно найти в этом что-то оригинальное.
После русских идем к британцам, там читают рэп, в самом павильоне ничего нет, а вот над зданием появилась смотровая площадка.
Так кураторы хотели обозначить тему Freespace — пустота, отсутствие всего, потенциал места, который можно придумать, чем наполнить. Затем идем в павильоны Кореи, Швейцарии, Японии, Голландии, Германии и Франции. Везде встречаю знакомых. Некоторых не видела ровно два года назад, с прошлой биеннале, и всегда рада приятелям из архитектурной студенческой ассамблеи (EASA), которую упоминала чуть выше. У EASA есть особенности: это не просто мероприятие раз в год с лекциями и воркшопами, это архитектурное сообщество, где даже незнакомые друг другу люди готовы помогать — дружеской кроватью в незнакомом городе, контактами или работой. EASA превратилась в своего рода братство с традициями и даже гимном. За основу гимна была естественным образом выбрана песня Justice «Because we are your friends», потому что происходящее в течение двух недель ассамблеи очень напоминает то, что происходит в клипе, только между буйными вечеринками логичным образом встраиваются лекции.
В Джардини, если пройти через мост, попадаем в павильоны Польши, Уругвая, Греции, Сербии, Румынии. Что мне нравится в выставочных проектах национальных павильонов, так это сумасшедший контраст между «богатыми» и «бедными» странами. Участвовать в биеннале хотят все, но если для богатых стран это репрезентативная история, визитная карточка, парадный портрет страны и они привлекают знаменитых архитекторов для строительства интерьеров павильонов, нанимают лучших рабочих для застройки и не жалеют денег на всякую мишуру, то «бедные» работают совершенно искренне и честно. Кураторы стран, у которых нет спонсоров, делают все сами: не только придумывают концепцию, но и сами покупают и заказывают шампанское на открытие, красят стены, если нужно, сколачивают скамейки для посетителей — эта живая энергия, чистый энтузиазм и желание сделать что-то из ничего покоряет.
«Простите, мы попросим сохранять тишину, — говорит на открытии куратор павильона Венесуэлы, — у нас нет микрофона, мы не смогли его купить».
Кажется, что среди экспозиций национальных павильонов темы свободы звучат ярче. Так, американский павильон исследует тему гражданства. Кураторы говорят о том, что территориальное деление пространства может разделять семьи, разрушать человеческие судьбы и в целом неблагоприятно сказываться на жизни людей, среди прочего, рассматривая пример границы с Мексикой.
В голландском павильоне двое сидят в пижамах на кровати с микрофонами в воссозданном номере отеля Хилтон в Амстердаме. Это реконструкция протестной акции «Bed-In For Peace» известной на весь мир парочки Йоко Оно и Джона Леннона. Тема павильона — Work, Body, Leisure — отсылает к идеям художника, социального утописта Константа Нивенхейса, который вынашивал идею «Нового Вавилона», будущего города. Что произойдет с людьми в городе, в котором не надо будет работать, так как все процессы будут автоматизированы? Кураторы затрагивают эти темы и уходят глубже — в проблемы мигрантов и работников секс-индустрии. На кровати в пижамках вместе с приглашенными гостями они обсуждают будущее и то, с чем столкнется мир. Мне нравится такая идея — создание пространства не просто про «пространство», а разговоры вокруг свободы.
Швейцария идет по пути экспериментов со знакомым и повседневным — интерьером стандартной квартиры, но в видоизмененном варианте, в таком, что тело буквально «сплющивает» от измененных привычных пропорций привычных вещей.
Здесь все про «пространство», но не совсем ясно, что про «свободу».
Тут появляется мой друг художник, и уже усвоенный ритм осмотра меняет динамику. Остаток дня мы добиваем открытиями и завершаем день центральным павильоном с кураторской экспозицией.
При входе в павильон в первом зале посетителей встречает инсталляция от Assemble Studio — молодой студии, состоящей из 18 человек, которая впервые в истории, будучи архитектурной практикой получила приз Тернера в 2015 году. Пол зала выстлан плиткой, которую ребята производят на своей небольшой фабрике в Ливерпуле. Смешанный метод производства приводит к тому, что каждая плитка уникальна. Мне всегда нравилась идея того, что пространство начинается с мощения на полу, и именно оно может диктовать посетителю как ему идти: убыстрить или замедлить шаг; сделать его удобным или некомфортным. В следующем зале при входе — кураторское напутствие, в котором говорится, что именно сегодня нам надо обратить свой взор к прошлому, чтобы понять настоящее и сформировать будущее.
Зал с макетами Питера Цумтора, фото: Даша Нужная
Среди экспозиций много отсылок к истории. Например, 16 современным архитекторам было предложено порефлексировать на памятники прошлого и сделать на эту тему пространственные объекты. В другом зале собраны работы Луиджи Доминиони, оказавшего влияние на архитекторов Grafton, еще в одном зале – несколько неосуществленных проектов знаменитых архитекторов Фрэнка Ллойда Райта, Ле Корбюзье, которые намеревались внедрить новую модернистскую архитектуру на исторических Венецианских землях, но у них не получилось. Отдельно стоит выделить зал с макетами Питера Цумтора, каждый из которых — отдельное произведение искусства и иллюстрация его подхода к проектированию, тщательному, выверенному, требующему время на осмысление и поиски.
Незаметно попадаю во внутренний двор павильона, который построил Карло Скарпа, венецианец-модернист. Здесь так хорошо, спокойно и тихо, что не хочется уходить! Но подходит время закрытия садов и нам пора идти.
Двор павильона – проект архитектора Карло Скарпы, фото: Ингрид Бернига Дотрас
Вечеринка PIN-UP
После долгого дня в Садах Джардини, мы неспешно направляемся к дому и неожиданно встречаем приятелей моего друга-художника — красивую итальянку средних лет и высокого худощавого светловолосого мужчину. Уставшие, они, тем не менее, охотно откликаются на предложение посидеть где-нибудь за аперитивом. Выбираем тихую площадь и простое летнее кафе с железными стульями.
Эммануэла (так зовут итальянку) делает комплимент моим клипсам, я в ответ хвалю ее (настоящий винтаж). Высокий блондин оказывается ирландским дизайнером. Джозеф Уолш (так зовут дизайнера) показывает мне на экране недорого смартфона фотографии своей мебели, и это потрясающие предметы из гнутого дерева. Я спрашиваю его о традициях ремесленничества в Ирландии (оно скудно), он спрашивает меня о России. Про Россию говорить непросто, но после второго негрони я уже с жаром рассказываю, что верю в людей, в наш талант и оптимизм, не забываю ввернуть, что богатые люди должны начать вкладываться в искусство, поддерживать отечественный рынок молодых дизайнеров и художников. Эммануэла кивает и соглашается со мной.
За интересным разговором время проходит незаметно, наша парочка устала и готова идти домой. Мы тоже собираемся отужинать, расходимся с нашими новыми друзьям. Пока идем в Harry’s bar мой друг-художник невзначай говорит: «Ты знаешь пасту “Бариллу”? Наша итальянская собеседница — наследница этой династии, миллиардер и меценат».
В Венеции, в атмосфере Свободного Пространства я не удивляюсь ничему.
После ужина идем в отель Бауэр, второй день подряд, но другого места, где можно встретить всех, я не знаю. В закрытом клубе отеля проходит вечеринка PIN-UP — инициатива архитектурного журнала, который выходит два раза в год с забавным слоганом: «Журнал для архитектурного развлечения». Вход строгий, по гостевому списку, пускают по двое, не чаще, чем каждые 15-20 минут. Во дворе Бауэр встречаю потерянного Джастина (прим.: Джастин МакГирк – директор Лондонского музея дизайна), спрашиваю, почему он не на PIN-UP вечеринке, неужели его нет в гест-листе? Он удивляется: «А это что по-твоему?». Отвечаю: «Это — просто бар, а все веселье в клубе внутри отеля». «Тогда идем туда!». В очереди на вечеринку среди прочих — Ева Франк, директор галереи Storefront и с весны этого года архитектурной школы в Лондоне AAschool, Лев Братишенко (Canadian center for Architecture), Джейн из моего любимого Assemble studio.
Два здоровенных амбала охранника отпихивают Бьярке Ингельса (основателя BIG), который слишком близко подошел к двери в клуб, и, судя по его отчаянной попытке проникнуть внутрь, его-то и нет в гест-листе! Третий охранник кричит в толпу, чтобы она расходилась и шла на улицу и нечего стоять в холле отеля. Джастин в своей интеллигентной манере ничего не говорит и не спорит, скромно стоит по британской привычке в очереди. Проникаем в бар вместе с художником, которого проводит редактор PIN-UP. Внутри — сумасшедшее столпотворение у бара, жара и платные напитки. Музыка хорошая, но, кажется, силы на исходе — провести 12 часов на ногах, в светлом костюме, который я чудом умудрилась не запачкать, утомительно. Встречаю Кунле, архитектора, проработавшего 9 лет в ОМА, а сейчас — основателя своего бюро NLE в Амстердаме, африканца, здоровяка и добряка. Он любит ходить в народном нигерийском костюме, улыбается мне, и его зубы светятся в темноте.
С Кунле мы познакомились на прошлой архитектурной биеннале, во время ужина. Тогда вечер начинался очень весело, и две близняшки-француженки Салва и Селма из бюро Mikou studio поведали, что происходят из старинного французского рода танцовщиц и продолжают традиции танца Айседоры Дункан, я сказала, что актриса и певица, вдохновенно прочитала Маяковского и спела «Очи черные». Альфредо Бриллембург, профессор ETH, основатель Urban Think-Tank, будучи родом из Венесуэлы, предложил нам поставки первоклассного кокаина, а мой сосед – тот самый Кунле Адейеми признался, что работает в Нолливуде, снимает порно для черных и с удовольствием снимается в нем сам. Столь весело-абсурдное начало ужина стало основной если не дружбы, то приятного знакомства.
Неожиданно становится весело, мы много пьем и танцуем, кто-то открывает бутылку шампанского и обливает ей толпу. Я уже не думаю о своем светлом костюме и впадаю в танцевальный транс, вечеринка продолжается до рассвета.
День третий
Ватикан и итальянские аристократы
В этом году Ватикан впервые принимает участие в Венецианской биеннале со своей отдельной выставкой в садах на острове Сан-Джорджо-Маджоре. По указанию Святого престола 10 архитекторов (среди которых в первых строчках пресс-релизов идут притцкеровские лауреаты) спроектировали и построили часовни.
Репрезентация Ватикана в таком новом ключе, если судить по общему интересу и ажиотажу, становится чуть ли не гвоздем всей программы биеннале.
Едем туда к 18:00 — к официальному открытию экспозиции. Сказать, что людей много — не сказать ничего. В лодку набились до отказа — строгие джентльмены в деловых костюмах, дамы в длинных нарядных платьях и дорогих серьгах. Все еще яркое солнце нещадно печет головы пассажиров, все жалуются на жару и, в целом, очень жаркий май в этом году.
Презентация часовни Шена Годселла, фото: Даша Нужная
Чтобы попасть на территорию сада с экспонируемыми часовнями, надо пройти в глубину острова. Прибывшие стоят плотно друг к другу — на территорию выставки пока никого не пускают. Стоим ждем. Жарко. Мой друг-художник говорит, что чувствует проявление власти именно сейчас, когда толпа изможденных от жары и ожидания гостей стоит у закрытых ворот сада, а внутри группа кардиналов неторопливо осматривает часовни и общается с высокопоставленными гостями. Но вот ворота открываются, и людей начинают пускать.
Двое кардиналов и один епископ неспешно следуют по саду, на них надето повседневное церковное облачение: черные дзимарры с повязанными поверх красными и фиолетовыми шелковыми поясами-фашьями, на головах церковные шапочки-пилеолусы, под цвет поясов. Вслед за ними идут фотографы, операторы, несколько журналистов и мы. Необычное шествие! Ловлю себя на ощущении героини массовки в новой серии «Молодого Папы», вглядываюсь в лица кардиналов с надеждой поймать тот самый фирменный прищур, пронзительный взгляд главного героя, но на тонких лицах читаю лишь спокойствие и усталость.
Процессия направляется к часовне австралийского архитектора Шена Годселла (Sean Godsell), учитывая контекст мероприятия, его фамилия более чем абсурдна. Шен (к слову, воспитанный иезуитами) приобнимает Джанфранко Равази, председателя Папского Совета по культуре, и рассказывает о Божественном Сиянии, которым хотел наполнить свой объект. Его часовня, оригинальное название которой «A dynamic entity capable of surviving thousands of kilometres away», представляет собой высокий черный параллелепипед. Это не просто место для молитв, но своеобразный переносной ковчег, который может быть установлен даже в самых экстремальных местах.
Часовня Нормана Фостера и хромированный крест Карлы Хуасабы в павильоне Ватикана, фото: Даша Нужная
Внутри стены сияют золотом — часовня обшита металлическими панелями. Шен поднимает палец вверх, рассказывая о замысле своей идеи и все, повинуясь этому жесту, запрокидывают головы. Вспышки камер – я уверена, фотографы поймали самый удачный кадр на сегодня! Мы смотрим на это, пониманием, что видели достаточно, и идем осматривать другие часовни.
В садах очень много людей – не протолкнуться. Осмотреть свободно объекты не получается. Но кое-что запомнилось: ландшафтное решение, почти паблик-арт — хромированный крест на лужайке, часовня без стен от бразильской женщины-архитектора Карлы Хуасабы, терракотовый павильон испанской студии Flores & Prats, скульптурный объем, в арочном проеме которого есть круглое отверстие. Через него первые лучи солнца должны попасть прямиком на алтарь.
Утренняя часовня Карлы Хуасабы в павильоне Ватикана, фото: Паоло Феррарини
На обратном пути с острова встречаем Изабель, дочь коллекционера, с которым работает мой друг-художник. Она приглашает нас на выставку Айры фон Фурстенберг (Ira von Furstenburg) в Музей Коррер, расположенный прямо на площади Сан-Марко. Мой друг счастлив, говорит, что будет много банкиров и итальянских аристократов, и, возможно, ему удастся что-то продать. Решаем направиться туда после небольшого коктейля для друзей, организованного MIT, Массачусетским технологическим институтом.
Во внутреннем, спрятанном в тени деревьев, дворе отеля Метрополь, в котором сегодня проходит вечер MIT, встречаю Нину, с которой познакомилась на прошлой биеннале. Нина работает на своего отца, известного в узких кругах швейцарского коллекционера. О его деятельности она говорит так: «Если коллекционер вдруг захочет купить воооот-такооооого, – в этот момент Нина раскидывает руки вверх, – Уорхола, то он знает, к кому надо обращаться».
Выставка Айры фон Фурстенберг и открыточный вид на площадь Сан-Марко, фото: Даша Нужная
В углу художник-звезда Олафур Элиассон общается с одним из профессоров университета. Из обрывков разговора можно расслышать что-то про космологическую сингулярность и пространство и то, как это повлияет на архитектуру будущего. Новые турецкие знакомые зовут меня на вечеринку MVRDV, но мой художник говорит, что нам пора в гости к Айре. Айра фон Фурстенберг — личность для Италии культовая, принцесса, правнучка супруги князя Монако Альберта I, дочь австрийского принца, актриса и фотомодель, дизайнер ювелирных украшений, а сегодня еще и дизайнер объектов декора.
В невероятно богатых интерьерах Музея Коррер, посередине имперских комнат, расположились скульптурные световые конструкции, на них — предметы, выполненные из драгоценных камней, то, ради чего сюда сегодня все пришли. Над тем, как продемонстрировать коллекцию, поработал легендарный оперный режиссер, художник Пьер Луиджи Пицци.
Перемещаюсь по залам, рассматриваю гостей вечера. Поддержать Айру (78 лет) и Пьер Луиджи (87 лет) собрались их близкие друзья. Даже беглого взгляда на лица почтенной публики достаточно, чтобы уловить энергию страха старости, она, вместе с уколами «молодости», еще больше искажает физиогномику возрастной публики и как будто стирает индивидуальность.
Если аристократы Италии не умеют стареть красиво и с достоинством, то что остается нам?
Выглядываю из здания Прокураций на площадь Сан-Марко, вижу тот самый фирменно-открыточный вид площади и, наконец, понимаю, откуда его запечатлевали фотографы.
Wallpaper party и Фондако деи Тедески
Уже поздно, гости удаляются на закрытый ужин, а мы — снова в Бауэр. На этот раз здесь проходит вечеринка журнала Wallpaper. Охранники опять неистовствуют, тем самым повышая градус тусовки, а я в хаотичном потоке встречаю своего турецкого друга Эрдема из уже упомянутого братства ЕАSА. Эрдем переехал из Стамбула в Нью-Йорк, получил магистерскую степень в Pratt Institute и уже 5 лет работает на старика Питера Айзенмана. Я в восторге: «Расскажи, каково с ним работать?». Эрдем стесняется, говорит, что в студии сейчас всего 3 человека, хотя заказов приходит много. Питер не хочет ни с кем работать и нового ничего не берет. У Эрдема с ним сложились родственные отношения, такие, что просто так уже не уйти. Признается, что хочет делать другую архитектуру и вообще быть больше в профессии, а иногда ему приходится отвечать на запросы прессы, заказывать карандаши в офис, обеды и покупать туалетную бумагу. Спрашиваю страшное: «Что будет, когда Айзенман решит отойти от дел?». Эрдем говорит, что ничего – компания перестанет существовать. Охранники на входе в Бауэр продолжают неистовствовать, растерянный Тони Чамбер (прим.: глав. редактор Wallpaper) разводит руками, он ничего не может сделать, у охраны есть указание от владельца отеля на определенное количество гостей, и если людей будет больше, весь Бауэр просто уйдет под воду.
Здесь мы уже всех увидели, пора идти дальше — в Фондако деи Тедески, торговый центр, реконструированный по проекту OMA. Сегодня в историческом атриуме закрытая вечеринка, играют Aphex Twin, и мы в официальном гест-листе.
Универмаг Фондако деи Тедески
У здания интересная судьба. Раньше это палаццо XVI века украшали фрески Джорджоне и Тициана, оно сочетало в себе функцию торгового центра и доходного дома для купцов из Германии. В XX веке из палаццо сделали почтамт, предварительно грубо отреставрировав и замазав фрески штукатуркой, а 10 лет назад его выкупила компания Benetton с целью создать новый торговый центр. Новое здание должно было стать примером для подражания, не просто коммерческим центром, но центром нового поколения, с продуманной круглогодичный культурной программой, городским общественным пространством, которое обозначает в новом, современном ключе историческую венецианскую связь культуры и торговли.
Рядом с Фондако деи Тедески – толпа людей. Оказалось, пришла полиция и прекратила вечеринку из-за шума, на который пожаловались соседи. Ребята из Армы не печальтесь, оказывается, такое происходит не только в России! Мой итальянский друг, саунд-дизайнер и продюсер, который организовал всю вечеринку, курит в стороне и веселится – от него тут уже ничего не зависит. Идти дальше с нами он не может, потому что как всю ночь будет работать на демонтаже.
Мы находим круглосуточное кафе, расположенное на Гранд-канале, заказываем просекко и обсуждаем итоги дня. Сидя в прохладе с любимыми друзьями, смеясь, я ловлю себя на мысли, что может быть в этом и есть та самая пресловутая «свобода»? Свобода перемещаться, свобода любить, быть собой и чувствовать себя счастливым в центре архитектурного мира, в самые лучшие дни в году, в окружении прекрасных людей в центре удивительного города.